После августовского путча 1991 года свобода слова достигла, пожалуй, своего пика. Писать можно было о чем и как угодно. Помню, в «Смене» вышло большое интервью главного редактора Галины Леонтьевой с Эдуардом Лимоновым. Обильно сдобренное матом. На редакционной летучке из-за этого мнения разделились. Не всем это понравилось. Ругались сильно. В то время я даже неделю по заданию редакции неделю на зоне «посидел». Но в идеологическом плане понемногу начиналось демократическое душилово. Свобода свободой, но как-то не особо приветствовалась в большинстве СМИ патриотическая точка зрения. К людям, которые ее придерживались, быстро прилепляли ярлык «красно-коричневые». Жить с этим клеймом решался далеко не всякий журналист. Но в либеральной «Смене» я все-таки имел возможность писать государственнические тексты, хоть и был в меньшинстве. А к этим взглядам пришел во многом, благодаря командировкам на Кавказ. «Смена» могла себе позволить отправлять корреспондентов в горячие точки. Эти поездки стали для меня школой не только журналистики, но и жизни. Оттуда, с горящих окраин лучше виделись и понимались перемены в стране. Быстро стало ясно, что ничего хорошего в России при Ельцине не происходит, что либеральный режим ведет народ и государство в тупик. Когда начинаешь разбираться в манипуляциях на внешнем периметре, понятнее становятся и манипуляции внутри страны. А кроме того, там, на Кавказе, среди представителей разных национальностей хорошо проявлялась твоя собственная идентичность — основа любого патриотизма. Ну и вообще в ходе этих поездок много всего интересного происходило. Война, жизнь и смерть, страх и героизм, поведение людей. Есть, что вспомнить.

Но народ быстро разуверился в либерализме. Помню после путча 1991 года тиражи «Смены» взлетели вверх до рекордных. Больше 300 тысяч! Но потом начали быстро падать. А редакция продолжала гнуть либеральную линию. Себе в ущерб. То же самое происходило и со многими другими СМИ в стране.

А еще Россия в 90-е представляла собой царство криминала, разнуздались инстинкты. Преступления стали нормой, повседневностью. И вызывали у людей интерес. Общественный запрос на правду быстро сменился запросом на чернуху. Процветали соответствующие специализированные издания, всякие «СПИД-инфо», «Мегаполис-экспресс», «Калейдоскоп». Во вторую половину 90-х я работал в питерской «Комсомолке». Вот она переживала расцвет. Во-первых, газета не была либеральной. Наоборот, в тот момент, когда я туда пришел, центральная «Комсомолка» занимала открытую оппозиционную позицию по отношению к ельцинскому режиму и всяким Собчакам. Да и сама модель больших федеральных газет с региональными вкладками стала доминирующей.

Во время моей работы в КП произошел поворот — центральная редакция к моему сожалению сменила курс. Газета стала служить интересам общества потребления. К концу 1990-х, уровень жизни стал потихоньку повышаться. Началось с Москвы. И руководство КП, возможно, первым в стране почуяло этот тренд. Стали насаждаться полезность и всякие позаимствованные на Западе модели — инфотейтмент (развлекуха, попсятина), интерактивность (обратная связь). Работать стало менее интересно.