В мае 1991 года на борту ТУ-154, совершавшего рейс Сухуми-Ленинград, Александр не был простым пассажиром. На тот момент он являлся техником аэропорта Пулково и с шестью коллегами возвращался из Турции.
— Я уступил свое место во втором салоне какой-то женщине, а сам пошел в служебный отсек к знакомым стюардессам. На подлете к Пулково мы попали в жуткую облачность. А перед самой землей — в штормовой заряд. Стал темно. Началась болтанка. Вдруг последовал сильный удар. Я не был пристегнут, меня подбросило и я ударился головой в потолок. Один из наших ребят в этот момент выходил из туалета, его сбило с ног. Другой сильно повредил позвоночник. Как потом выяснилось, мы коснулись бетонки в нескольких метрах до начала взлетно-посадочной полосы. Вслед за первым ударом последовал второй. В иллюминатор я увидел: край полосы уходит под самолет. Понял: выкатываемся за полосу. Помню, была лишь одна мысль — только бы не взорваться. Открыли люк. Стали выпрыгивать на траву, принимать пассажиров. У самолета прямо как в фильме «Экипаж», отвалился хвост вместе с частью второго салона. Крыло и переднее шасси были сломаны. Разлился керосин. Раздавались крики: «Уходите, сейчас взорвется!». На бетонке — размазанные тела людей. Это были пассажиры двух рядов кресел, провалившихся в трещину фюзеляжа.
Летное поле было усеяно чемоданами и красными гвоздиками, которые какие-то торговцы везли на продажу. Некоторые мужчины помогали женщинам, другие отталкивали их. Кто-то бросился подбирать рассыпавшиеся деньги, копошился в чужих вещах, кто-то, несмотря на угрозу взрыва, лез обратно в салон за своими. Самолет носом взрыл землю. Стекло кабины выбито. Командира с запачканным землей лицом зажало между штурвалом и креслом, он был без сознания. Штурман в прострации ходил по полю, собирал разбросанные бортовые документы. Бортинженер Александр Суслин помогал пассажирам покидать самолет.
Некоторые из них в момент удара спали и оказались на земле, не успев даже толком испугаться.
Мое кресло было за два ряда до трещины. К счастью, женщина, которой я уступил место, осталась жива.
Лишь на следующий день до меня дошло, что я был на волоске от смерти. От взрыва нас спас тот же самый ливень, который стал причиной катастрофы. Пожарные машины и спасатели прибыли, когда помощь по сути уже была не нужна. Нас всех доставили в больницы. Но никаких компенсаций в те времена никто и не подумал выплачивать.
Потом в Академии гражданской авиации прошла большая конференция, посвященная этой катастрофе. Комиссия по расследованию пришла к выводу, что ошибку допустил штурман — самолет заходил на посадку ниже глиссады. Плюс посадку «в порядке обучения» осуществлял второй пилот. Командир, в последний момент, увидев перед собой землю, рванул штурвал на себя, но было поздно и это только создало дополнительную перегрузку. Третий фактор — наземный диспетчер прошляпил отклонение самолета от курса.
P. S. По сведениям «МК» в Питере», вскоре после катастрофы штурман, признанный виновным в ней, покончил собой.
С Ленинградом связаны сразу две удивительные истории спасения аварийно севших на воду самолетов. Все знают о посадке Ту-124 в Неву. И мы тоже неоднократно писали о ней (см. «Супермены существуют!» в разделе «Поступки»). Но вот чего ни у кого не было, так это рассказа пассажира, летевшего на том Ту-124 — он сам обратился в редакцию «МК» в Питере», откликнувшись на одну из наших публикаций об этой катастрофе. Но была и другая удивительная история, о которой я опять-таки узнал от знакомого авиатехника (участником той катастрофы был его брат). Самолет, пилотируемый единственной в Ленинграде женщиной-летчицей, упал в Финский залив. Экипаж спасся благодаря тому, что в месте падения в тот самый момент проходили аварийно-спасательные учения кораблей. Их экипажи даже решили, что авиакатастрофа — элемент этих учений. Слаженно и четко они спасли реально терпящий бедствие экипаж. Текст будет опубликован позднее.
