В газете «День» в мои обязанности входило работать с известными журналистами — заказывать им значимые материалы. За хорошие деньги. Одна из таких звезд журналистики предложила сделать расследование о торговле органами в НИИ им. Склифосовкого. В конце 90-х она блистала в газете «Совершенно секретно» ( а сейчас работает в главной официозной газете страны). Но мне тогда в 2002 году она принесла совершенно беспомощный текст. Я был просто обескуражен. Говорил, что и как нужно доработать. Журналистка принесла новую версию, все такую же беспомощную. Я недоумевал, как она работала в «Совершенно секретно» и писала огромные расследования, выносившиеся на первую полосу. Для меня это до сих пор загадка. И урок — не все то золото, что блестит. С тех пор я стал более критически относиться к громким именам в журналистике. И со временем понял, что некоторые звезды сделаны редакторами, стоявшими у них за спиной. Возможно, нечто подобное произошло и с той журналисткой. Я долго с ней возился и в итоге, базируясь на ее фактуре, почти все переделал. Но гонорар, конечно, получила она. Еще помню, торопила с выплатой, требовала. Текст вышел. Склиф подал на газету в суд. И выиграл. Было обидно. Я не знаю, что происходило на суде. Но знаю, что источником информации для той статьи был один из сотрудников Склифа. И совсем не рядовой. Он не только рассказал о том, что там происходит, но и подкрепил свои слова медкартами. Я видел эти медкарты. Более того, знаю, что проводилось следствие компетентными органами. Потом уже, после суда встречался со следователем, и очень пожалел. Если бы эта встреча состоялась до выхода материала, он был бы другим, и тогда газета, возможно, не проиграла бы суд. Но повторюсь, суд был проигран: информация, публикуемая ниже, официально признана ложной.
Сенсационные обвинения прозвучали из-за океана. Американская газета «Чикаго Трибьюн» опубликовала статью о том, что знаменитый московский НИИ скорой помощи им. Склифосовского якобы торгует донорским трансплантатом. По мнению журналистов, с 1992 года в медицинские центры США было вывезено более 5,6 тыс. частей тканей и органов, взятых от 2228 россиян. Но скандал разгорелся даже не из-за этого: дело в том, что значительная часть донорского материала оказалась зараженной вирусом гепатита. На это есть официальное заключение американского Управления по контролю за продуктами питания и лекарственными препаратами (ФДА).
«Мы получили истории болезни, но все они были поддельными», — утверждают сотрудники ФДА. Из документов также следовало, что у семей покойных доноров разрешения на изъятие органов или тканей не спрашивали. Это означает, что у родственников не узнавали, употреблял ли донор наркотики, болел ли инфекционными заболеваниями и рисковал ли своим здоровьем.
«Клевета» — первая реакция на американские обвинения всякого нормального человека. НИИ скорой помощи им. Склифосовского — очень уважаемое учреждение, флагман отечественной медицины. Ведь продажа тканей и органов запрещена российским законодательством. Да и как можно наладить подобный экспорт в обход таможни? Однако «День» не стал торопиться с выводами, провел собственное расследование и выяснил весьма любопытные факты.
Некогда знаменитый институт сейчас представляет собой жалкое зрелище. Корреспонденты «Дня» прошлись по перевязочным отделениям хирургии. Обшарпанные стены, пораженные грибком, отодранный линолеум, неработающая вентиляция, шаткие старые операционные столы. В шкафах, где обычно хранились жизненно необходимые медпрепараты, — один новокаин. Бинты, вату, пластырь и йод больные сегодня приносят с собой. В Склифе даже зеленки нет, не говоря уж о более дорогостоящих лекарствах. Одна реанимационная медсестра, обязанная по всем нормам обслуживать трех-четырех человек, здесь разрывается между двадцатью больными. Ежегодно из неблагополучного нищего Склифа увольняются около трехсот специалистов.
На этом безрадостном фоне выделяется, просто сверкая внешним великолепием, отделение трансплантации печени. Оно было создано в институте около трех лет назад и отделано по европейским стандартам. Амбициозный проект обошелся в десятки миллионов долларов. Сотрудники института недоумевали: зачем вообще нужно это отделение? Во-первых, Склиф специализируется на экстренной медицинской помощи, а сложнейшие и дорогостоящие операции по пересадке печени во всем мире носят не экстренный, а плановый характер. Во-вторых, в Москве уже много лет пересадками печени успешно занимается Институт трансплантологии.
В конце концов многие решили, что отделение создано для научных исследований. Однако никаких открытий в течение трех лет так и не последовало. Зато работа в отделении трансплантации печени с первых же дней была окутана туманом тайны. На входе выставили охрану. Наблюдательные медики стали замечать людей в униформе с чемоданчиками и медицинскими бляшками на груди, которые периодически наведывались под покровом ночи в нейрохирургическое и реанимационное отделения. Еще более внимательные сопоставили факты и обнаружили, что появление незнакомцев загадочным образом совпадало с исчезновением из этих отделений больных в бессознательном состоянии или коме.
Один из врачей дежурил ночью в приемном отделении. Привезли парня с проломленным черепом в состоянии клинической смерти. Срочно требовалось компьютерное обследование. Однако больного почему-то приказали отвезти в операционную. Дежуривший врач попытался встать на защиту пациента: «Показаний к операции нет!» Но его резко осадили. Почувствовав неладное, через полчаса медик решил проведать пострадавшего. Но в операционной, куда отвезли парня, уже никого не было…
Возможно, пролить свет на эту почти детективную историю помогут имеющиеся в нашем распоряжении медкарты нескольких больных института.
Из истории болезни под номером 4488 следует, что девятого марта прошлого года некая гражданка О. поступила в Склиф с субарахноидальным кровоизлиянием. На следующий день в 22 час. 25 мин. комиссия из четырех врачей и судмедэкспертов зафиксировала смерть больной. А в 22 час. 30 мин. (то есть ровно через пять минут!) началось изъятие у нее почек. Любой профессиональный врач скажет, что начать операцию по изъятию органов через пять минут после констатации смерти в принципе невозможно. Тем более нереально такое в Институте имени Склифосовского. Посудите сами.
15–20 минут обычно уходит на то, чтобы собрать консилиум. Ответственные врачи должны убедиться в отсутствии сердцебиения, проверить зрачки, рефлексы, данные электрокардиограмм и т. д. Затем в течение 10–20 минут дежурная медсестра, и без того чрезвычайно загруженная другими больными, дозванивается в диспетчерскую. А диспетчер надлежащим образом оформляет труп и присваивает ему номер.
Еще 10–15 минут тратится на то, чтобы отключить умершего от различных аппаратов, удалить из его тела зонды, связать ноги, прикрепить бирку. После этих процедур вызывают санитара из морга. Но санитары в Склифе далеко не всегда бывают трезвыми, находятся на месте и являются вовремя. Прибывший по вызову санитар транспортирует труп в операционную для вскрытия. Операционную тоже нужно подготовить. На все это уходит не менее получаса. Теперь прибавьте время на вызов и приезд бригады трансплантологов из другого медучреждения (в Склифе своих специалистов нет — приходится приглашать чужих). Итого, по нашим подсчетам, от момента констатации биологической смерти до изъятия внутренних органов проходит минимум полтора-два часа…
То есть как ни крути, а начать изымать органы через пять минут после смерти никак нельзя. Может быть, мы имеем дело с ошибочной записью в медкарте? Но подобные «ошибки» в Институте имени Склифосовского почему- то носят массовый характер.
Редакции «Дня» известны номера медицинских карт еще 26 человек, скончавшихся в Склифе в 2000 и 2001 годах. И у всех внутренние органы (сердце, почки, легкие, сосуды) были изъяты при сходных обстоятельствах. Вот эти номера:
2000 год — №№ 531, 1928, 2655, 3816, 4630, 4918, 7998, 10126, 16729, 17915, 20148, 21102, 21674.
2001 год — №№ 2102, 3571, 3609, 4750, 5502, 6883, 7407, 8579, 10303, 10602, 11656, 12280, 19694.
Вывод напрашивается сам собой: изъятие органов у пациентов в Склифе поставлено на поток, а трансплантологи, как стервятники, дежурят в институте в ожидании новой жертвы и набрасываются на любой мало-мальски подходящий труп. Естественно, при такой постановке дела времени на выяснение того, чем, как и когда болел донор, не остается. А значит, органы из Склифа, используемые для пересадки другому человеку, могут быть потенциально опасны. Собственно, в этом Институт Склифосовского и обвинили американцы.
Торговля органами — дело незаконное. Еще в 1985 году Всемирная медицинская ассоциация выступила с обращением к правительствам всех стран, призвав положить конец этому злу. И в России, напомним, продажа органов и тканей человека законодательно запрещена. Наши медучреждения имеют право только обмениваться тканевыми трансплантатами с зарубежными коллегами в медицинских целях, но не торговать ими. Поэтому обвинение в адрес Института имени Склифосовского, прозвучавшее со страниц одной из самых влиятельных американских газет, — очень серьезный удар по репутации знаменитого медицинского учреждения. Тем удивительнее, что руководство Склифа, по нашим данным, обвинений в свой адрес официально не опровергло.
По утверждению «Чикаго Трибьюн», каждая партия костей и сухожилий из бедер, голеней, ног и ступней оценивается российскими коммерсантами от науки в $5 тыс. Жизненно важные органы — почки, печень, сердце — стоят еще дороже. По некоторым данным, почки обходятся в $10 тыс., поджелудочная железа — в $45 тыс., сердце — в $160 тыс.
Своеобразным свидетельством сомнительных операций Склифа по изъятию донорских органов служит деятельность главного и любимого детища института — отделения по трансплантации печени. Почти за три года существования этого супер
современного отделения печень в нем пересаживали всего… шесть раз. Три пациента при этом скончались, один — в страшных многомесячных муках. То есть смертность в этом отделении составляет 50%. Цифры просто обескураживают. Неужели ради этих шести операций в НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского и создавался грандиозный проект, поглотивший миллионы долларов? В любом другом учреждении давно бы поставили вопрос о закрытии центра, который и с медицинской, и с финансовой точек зрения себя совершенно не оправдывает. Но руководство Склифа, похоже, все это устраивает. Может быть, потому что отделение трансплантации печени создано для решения иных задач?
В институте ходят упорные слухи, что этот засекреченный охраняемый объект на территории Склифа — всего лишь удобная крыша для махинаций по изъятию органов и на самом деле институт представляет собой их хранилище. Не всегда ведь требуется сразу из Склифа отправлять их в Америку…
Арифметика в таком важном деле, как торговля органами, очень простая. Чем больше трупов — тем больше можно заработать. Словно в подтверждение этого правила за последние пять лет в Институте им. Склифосовского резко возросла смертность среди пациентов. Раньше здесь умирали один-два человека в сутки. Теперь пять-шесть.
Разумеется, во многих государственных медучреждениях пациенты мрут как мухи по «объективным причинам». Из-за нехватки необходимых лекарств и оборудования (в НИИ им. Склифосовского, например, всего один — да и то допотопный — компьютерный томограф). Из- за участившихся врачебных ошибок, вызванных уходом опытных специалистов и приходом неопытных. Больные умирают из-за неправильных диагнозов, завышенных доз наркоза, от заражения крови после введения в организм нестерильных катетеров и т. п. (редакция «Дня» располагает многочисленными примерами подобных смертей). С точки зрения изъятия органов ситуация просто идеальная. Если же думать о спасении человеческих жизней, то в Склиф, по мнению «Дня», лучше не попадать. Впрочем, есть пациенты, за которых можно не беспокоиться.
Оказывается, могут в Институте Склифосовского лечить по высшему разряду, если захотят. Когда в отделение реанимации привезли вице-мэра Москвы Иосифа Орджоникидзе, раненного в живот во время покушения, для него специально расчистили реанимационный зал. Не просто вымыли — вылизали все вокруг. Простерилизовали, прокварцевали. Кровати с другими больными, подключенными к аппаратному дыханию, спешно выкатили и распихали по разным палатам, чтоб не мешали. Организовали отдельное питание, привлекли лучших профессоров-консультантов, увеличили медперсонал, сняв людей с других постов. Точно так же было налажено спецобслуживание другой высокопоставленной жертвы покушения — вице-мэра Шанцева. Все понимали: навестить таких больных приедет сам Лужков.
А вот знаменитому актеру Виталию Соломину не повезло. Он, как и многие другие, стал жертвой некомпетентности врачей. Соломин поступил в НИИ скорой помощи с инсультом головного мозга. На протяжении восьми дней состояние актера ухудшалось с каждым часом. Как назло в Склифе сломался тот самый единственный компьютерный томограф. Установить причину осложнений не удавалось. На восьмые сутки компьютер наконец наладили. У Соломина обнаружили обширную гематому. После трепанации черепа он ожил, начал узнавать окружающих, пытался говорить… Но было слишком поздно. Ровно через сутки его состояние снова ухудшилось.
Как утверждают специалисты, врачи проявили удивительную безграмотность. Гематому у Соломина можно было определить и без томографа — по величине и реакции зрачков, наличию или отсутствию тех или иных рефлексов. Лет десять назад, когда компьютерных томографов не было в помине, врачи именно так и поступали. К тому же в отсутствие исправной аппаратуры и собственных опытных специалистов Склиф вполне мог перевести Соломина в НИИ нейрохирургии им. Бурденко, который специализируется на лечении заболеваний мозга. Увы, этого не сделали. На десятый день пребывания в институте Виталий Соломин скончался. Там же нашел свою смерть известный певец Женя Белоусов.
А вот Наталью Гундареву, попавшую в Склиф с тем же диагнозом, удалось спасти. Ее родным посоветовали перевести актрису из этого института в «более безопасное место». Благодаря этому Наталья Георгиевна и осталась жива…
Трупы для искусства
На прошлой неделе разразился еще один скандал, связанный с продажей за границу российских покойников. Предъявлено обвинение начальнику Новосибирского областного бюро судебно-медицинской экспертизы Владимиру Новоселову, переправившему в Германию 56 трупов и 400 фрагментов головного мозга. Адресатом леденящего душу груза был скандально известный немецкий художник-авангардист Гюнтер фон Хагене. Российские трупы были нужны ему для создания композиций из мумифицированных человеческих тел.
Одним из самых крутых расследований в моей журналистской практике был материал о милиционере-маньяке Шувалове, которое мы сделали в «Комсомолке».
В газете «День» в мои обязанности входило работать с известными журналистами — заказывать им значимые материалы. За хорошие деньги. Одна из таких звезд журналистики предложила сделать расследование о торговле органами в НИИ им. Склифосовкого. В конце 90-х она блистала в газете «Совершенно секретно» ( а сейчас работает в главной официозной газете страны). Но мне тогда в 2002 году она принесла совершенно беспомощный текст. Я был просто обескуражен. Говорил, что и как нужно доработать. Журналистка принесла новую версию, все такую же беспомощную. Я недоумевал, как она работала в «Совершенно секретно» и писала огромные расследования, выносившиеся на первую полосу. Для меня это до сих пор загадка. И урок — не все то золото, что блестит. С тех пор я стал более критически относиться к громким именам в журналистике. И со временем понял, что некоторые звезды сделаны редакторами, стоявшими у них за спиной. Возможно, нечто подобное произошло и с той журналисткой. Я долго с ней возился и в итоге, базируясь на ее фактуре, почти все переделал. Но гонорар, конечно, получила она. Еще помню, торопила с выплатой, требовала. Текст вышел. Склиф подал на газету в суд. И выиграл. Было обидно. Я не знаю, что происходило на суде. Но знаю, что источником информации для той статьи был один из сотрудников Склифа. И совсем не рядовой. Он не только рассказал о том, что там происходит, но и подкрепил свои слова медкартами. Я видел эти медкарты. Более того, знаю, что проводилось следствие компетентными органами. Потом уже, после суда встречался со следователем, и очень пожалел. Если бы эта встреча состоялась до выхода материала, он был бы другим, и тогда газета, возможно, не проиграла бы суд. Но повторюсь, суд был проигран: информация, публикуемая ниже, официально признана ложной.
Сенсационные обвинения прозвучали из-за океана. Американская газета «Чикаго Трибьюн» опубликовала статью о том, что знаменитый московский НИИ скорой помощи им. Склифосовского якобы торгует донорским трансплантатом. По мнению журналистов, с 1992 года в медицинские центры США было вывезено более 5,6 тыс. частей тканей и органов, взятых от 2228 россиян. Но скандал разгорелся даже не из-за этого: дело в том, что значительная часть донорского материала оказалась зараженной вирусом гепатита. На это есть официальное заключение американского Управления по контролю за продуктами питания и лекарственными препаратами (ФДА).
«Мы получили истории болезни, но все они были поддельными», — утверждают сотрудники ФДА. Из документов также следовало, что у семей покойных доноров разрешения на изъятие органов или тканей не спрашивали. Это означает, что у родственников не узнавали, употреблял ли донор наркотики, болел ли инфекционными заболеваниями и рисковал ли своим здоровьем.
«Клевета» — первая реакция на американские обвинения всякого нормального человека. НИИ скорой помощи им. Склифосовского — очень уважаемое учреждение, флагман отечественной медицины. Ведь продажа тканей и органов запрещена российским законодательством. Да и как можно наладить подобный экспорт в обход таможни? Однако «День» не стал торопиться с выводами, провел собственное расследование и выяснил весьма любопытные факты.
Некогда знаменитый институт сейчас представляет собой жалкое зрелище. Корреспонденты «Дня» прошлись по перевязочным отделениям хирургии. Обшарпанные стены, пораженные грибком, отодранный линолеум, неработающая вентиляция, шаткие старые операционные столы. В шкафах, где обычно хранились жизненно необходимые медпрепараты, — один новокаин. Бинты, вату, пластырь и йод больные сегодня приносят с собой. В Склифе даже зеленки нет, не говоря уж о более дорогостоящих лекарствах. Одна реанимационная медсестра, обязанная по всем нормам обслуживать трех-четырех человек, здесь разрывается между двадцатью больными. Ежегодно из неблагополучного нищего Склифа увольняются около трехсот специалистов.
На этом безрадостном фоне выделяется, просто сверкая внешним великолепием, отделение трансплантации печени. Оно было создано в институте около трех лет назад и отделано по европейским стандартам. Амбициозный проект обошелся в десятки миллионов долларов. Сотрудники института недоумевали: зачем вообще нужно это отделение? Во-первых, Склиф специализируется на экстренной медицинской помощи, а сложнейшие и дорогостоящие операции по пересадке печени во всем мире носят не экстренный, а плановый характер. Во-вторых, в Москве уже много лет пересадками печени успешно занимается Институт трансплантологии.
В конце концов многие решили, что отделение создано для научных исследований. Однако никаких открытий в течение трех лет так и не последовало. Зато работа в отделении трансплантации печени с первых же дней была окутана туманом тайны. На входе выставили охрану. Наблюдательные медики стали замечать людей в униформе с чемоданчиками и медицинскими бляшками на груди, которые периодически наведывались под покровом ночи в нейрохирургическое и реанимационное отделения. Еще более внимательные сопоставили факты и обнаружили, что появление незнакомцев загадочным образом совпадало с исчезновением из этих отделений больных в бессознательном состоянии или коме.
Один из врачей дежурил ночью в приемном отделении. Привезли парня с проломленным черепом в состоянии клинической смерти. Срочно требовалось компьютерное обследование. Однако больного почему-то приказали отвезти в операционную. Дежуривший врач попытался встать на защиту пациента: «Показаний к операции нет!» Но его резко осадили. Почувствовав неладное, через полчаса медик решил проведать пострадавшего. Но в операционной, куда отвезли парня, уже никого не было…
Возможно, пролить свет на эту почти детективную историю помогут имеющиеся в нашем распоряжении медкарты нескольких больных института.
Из истории болезни под номером 4488 следует, что девятого марта прошлого года некая гражданка О. поступила в Склиф с субарахноидальным кровоизлиянием. На следующий день в 22 час. 25 мин. комиссия из четырех врачей и судмедэкспертов зафиксировала смерть больной. А в 22 час. 30 мин. (то есть ровно через пять минут!) началось изъятие у нее почек. Любой профессиональный врач скажет, что начать операцию по изъятию органов через пять минут после констатации смерти в принципе невозможно. Тем более нереально такое в Институте имени Склифосовского. Посудите сами.
15–20 минут обычно уходит на то, чтобы собрать консилиум. Ответственные врачи должны убедиться в отсутствии сердцебиения, проверить зрачки, рефлексы, данные электрокардиограмм и т. д. Затем в течение 10–20 минут дежурная медсестра, и без того чрезвычайно загруженная другими больными, дозванивается в диспетчерскую. А диспетчер надлежащим образом оформляет труп и присваивает ему номер.
Еще 10–15 минут тратится на то, чтобы отключить умершего от различных аппаратов, удалить из его тела зонды, связать ноги, прикрепить бирку. После этих процедур вызывают санитара из морга. Но санитары в Склифе далеко не всегда бывают трезвыми, находятся на месте и являются вовремя. Прибывший по вызову санитар транспортирует труп в операционную для вскрытия. Операционную тоже нужно подготовить. На все это уходит не менее получаса. Теперь прибавьте время на вызов и приезд бригады трансплантологов из другого медучреждения (в Склифе своих специалистов нет — приходится приглашать чужих). Итого, по нашим подсчетам, от момента констатации биологической смерти до изъятия внутренних органов проходит минимум полтора-два часа…
То есть как ни крути, а начать изымать органы через пять минут после смерти никак нельзя. Может быть, мы имеем дело с ошибочной записью в медкарте? Но подобные «ошибки» в Институте имени Склифосовского почему- то носят массовый характер.
Редакции «Дня» известны номера медицинских карт еще 26 человек, скончавшихся в Склифе в 2000 и 2001 годах. И у всех внутренние органы (сердце, почки, легкие, сосуды) были изъяты при сходных обстоятельствах. Вот эти номера:
2000 год — №№ 531, 1928, 2655, 3816, 4630, 4918, 7998, 10126, 16729, 17915, 20148, 21102, 21674.
2001 год — №№ 2102, 3571, 3609, 4750, 5502, 6883, 7407, 8579, 10303, 10602, 11656, 12280, 19694.
Вывод напрашивается сам собой: изъятие органов у пациентов в Склифе поставлено на поток, а трансплантологи, как стервятники, дежурят в институте в ожидании новой жертвы и набрасываются на любой мало-мальски подходящий труп. Естественно, при такой постановке дела времени на выяснение того, чем, как и когда болел донор, не остается. А значит, органы из Склифа, используемые для пересадки другому человеку, могут быть потенциально опасны. Собственно, в этом Институт Склифосовского и обвинили американцы.
Торговля органами — дело незаконное. Еще в 1985 году Всемирная медицинская ассоциация выступила с обращением к правительствам всех стран, призвав положить конец этому злу. И в России, напомним, продажа органов и тканей человека законодательно запрещена. Наши медучреждения имеют право только обмениваться тканевыми трансплантатами с зарубежными коллегами в медицинских целях, но не торговать ими. Поэтому обвинение в адрес Института имени Склифосовского, прозвучавшее со страниц одной из самых влиятельных американских газет, — очень серьезный удар по репутации знаменитого медицинского учреждения. Тем удивительнее, что руководство Склифа, по нашим данным, обвинений в свой адрес официально не опровергло.
По утверждению «Чикаго Трибьюн», каждая партия костей и сухожилий из бедер, голеней, ног и ступней оценивается российскими коммерсантами от науки в $5 тыс. Жизненно важные органы — почки, печень, сердце — стоят еще дороже. По некоторым данным, почки обходятся в $10 тыс., поджелудочная железа — в $45 тыс., сердце — в $160 тыс.
Своеобразным свидетельством сомнительных операций Склифа по изъятию донорских органов служит деятельность главного и любимого детища института — отделения по трансплантации печени. Почти за три года существования этого супер
современного отделения печень в нем пересаживали всего… шесть раз. Три пациента при этом скончались, один — в страшных многомесячных муках. То есть смертность в этом отделении составляет 50%. Цифры просто обескураживают. Неужели ради этих шести операций в НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского и создавался грандиозный проект, поглотивший миллионы долларов? В любом другом учреждении давно бы поставили вопрос о закрытии центра, который и с медицинской, и с финансовой точек зрения себя совершенно не оправдывает. Но руководство Склифа, похоже, все это устраивает. Может быть, потому что отделение трансплантации печени создано для решения иных задач?
В институте ходят упорные слухи, что этот засекреченный охраняемый объект на территории Склифа — всего лишь удобная крыша для махинаций по изъятию органов и на самом деле институт представляет собой их хранилище. Не всегда ведь требуется сразу из Склифа отправлять их в Америку…
Арифметика в таком важном деле, как торговля органами, очень простая. Чем больше трупов — тем больше можно заработать. Словно в подтверждение этого правила за последние пять лет в Институте им. Склифосовского резко возросла смертность среди пациентов. Раньше здесь умирали один-два человека в сутки. Теперь пять-шесть.
Разумеется, во многих государственных медучреждениях пациенты мрут как мухи по «объективным причинам». Из-за нехватки необходимых лекарств и оборудования (в НИИ им. Склифосовского, например, всего один — да и то допотопный — компьютерный томограф). Из- за участившихся врачебных ошибок, вызванных уходом опытных специалистов и приходом неопытных. Больные умирают из-за неправильных диагнозов, завышенных доз наркоза, от заражения крови после введения в организм нестерильных катетеров и т. п. (редакция «Дня» располагает многочисленными примерами подобных смертей). С точки зрения изъятия органов ситуация просто идеальная. Если же думать о спасении человеческих жизней, то в Склиф, по мнению «Дня», лучше не попадать. Впрочем, есть пациенты, за которых можно не беспокоиться.
Оказывается, могут в Институте Склифосовского лечить по высшему разряду, если захотят. Когда в отделение реанимации привезли вице-мэра Москвы Иосифа Орджоникидзе, раненного в живот во время покушения, для него специально расчистили реанимационный зал. Не просто вымыли — вылизали все вокруг. Простерилизовали, прокварцевали. Кровати с другими больными, подключенными к аппаратному дыханию, спешно выкатили и распихали по разным палатам, чтоб не мешали. Организовали отдельное питание, привлекли лучших профессоров-консультантов, увеличили медперсонал, сняв людей с других постов. Точно так же было налажено спецобслуживание другой высокопоставленной жертвы покушения — вице-мэра Шанцева. Все понимали: навестить таких больных приедет сам Лужков.
А вот знаменитому актеру Виталию Соломину не повезло. Он, как и многие другие, стал жертвой некомпетентности врачей. Соломин поступил в НИИ скорой помощи с инсультом головного мозга. На протяжении восьми дней состояние актера ухудшалось с каждым часом. Как назло в Склифе сломался тот самый единственный компьютерный томограф. Установить причину осложнений не удавалось. На восьмые сутки компьютер наконец наладили. У Соломина обнаружили обширную гематому. После трепанации черепа он ожил, начал узнавать окружающих, пытался говорить… Но было слишком поздно. Ровно через сутки его состояние снова ухудшилось.
Как утверждают специалисты, врачи проявили удивительную безграмотность. Гематому у Соломина можно было определить и без томографа — по величине и реакции зрачков, наличию или отсутствию тех или иных рефлексов. Лет десять назад, когда компьютерных томографов не было в помине, врачи именно так и поступали. К тому же в отсутствие исправной аппаратуры и собственных опытных специалистов Склиф вполне мог перевести Соломина в НИИ нейрохирургии им. Бурденко, который специализируется на лечении заболеваний мозга. Увы, этого не сделали. На десятый день пребывания в институте Виталий Соломин скончался. Там же нашел свою смерть известный певец Женя Белоусов.
А вот Наталью Гундареву, попавшую в Склиф с тем же диагнозом, удалось спасти. Ее родным посоветовали перевести актрису из этого института в «более безопасное место». Благодаря этому Наталья Георгиевна и осталась жива…
Трупы для искусства
На прошлой неделе разразился еще один скандал, связанный с продажей за границу российских покойников. Предъявлено обвинение начальнику Новосибирского областного бюро судебно-медицинской экспертизы Владимиру Новоселову, переправившему в Германию 56 трупов и 400 фрагментов головного мозга. Адресатом леденящего душу груза был скандально известный немецкий художник-авангардист Гюнтер фон Хагене. Российские трупы были нужны ему для создания композиций из мумифицированных человеческих тел.
Одним из самых крутых расследований в моей журналистской практике был материал о милиционере-маньяке Шувалове, которое мы сделали в «Комсомолке».
Многие не поняли, что он хотел сказать при взлете космического корабля
«Начальник Штирлица» о предательстве Мюллера, покушениях на Сталина и диагнозах Гитлера
