С автором этого текста Дмитрием Ореховым я познакомился еще на заре своей работы в «Комсомолке». Мы вместе делали праздничный разворот к 8 марту. Он взял интервью об отношениях между женщинами мужчинами у японки, негритянок, бразильянки, а я — у двух чеченок (одной, живущей в Чечне, другой — в Питере). Да так потом и пересекались периодически. Даже работали вместе в газете «Ваш тайный советник». Между прочим, Дмитрий — востоковед, потомок путешественника Миклухо-Маклая. А еще он — довольно известный православный писатель. Дмитрий Орехов сыграл неоценимую роль в судьбе моего романа «Воскрешение Лазаря». Он был первым его читателем и редактором. Терпеливым. Прочел несколько раз, сделал много ценных замечаний, которые я учел, кое-что по его совету дописал. И поэтому выразил ему благодарность в начале книги (наряду с Андреем Константиновым и много для меня сделавшим историком казачества Владимиром Новиковым). Предлагаемый вашему вниманию текст Дмитрия Орехова чрезвычайно важен, так как рассказывает о том, с чем столкнулась команда Путина, перехватив власть у Ельцина. Показывает, на каком краю пропасти в тот момент стояла страна. Ну и еще показывает психологию людей из этой команды. Вообще записи выступлений известных людей для их последующих публикаций — чрезвычайно благодарный жанр. Будь то творческие вечера артистов, писателей, какие-то выступления политиков в узком кругу. Это не интервью с журналистами. Во время таких встреч выступающий хочет понравиться публике, и часто бывает очень откровенен. Если среди публики оказывается журналист, ему нужно всего лишь включить диктофон. Мы часто в «МК» в Питере» публиковали тексты по итогам таких встреч. Но Дмитрий Орехов не ограничился одной лишь записью. Он еще и активно расспрашивал «серого кардинала» Кремля.
Заместителя главы администрации президента Владислава Суркова называют кремлевским кукловодом и «серым кардиналом» российской политики. Ему приписывают авторство многих событий, из которых складывается политическая действительность новейшей России. Очевидно Сурков — один из немногих посвященных, которые точно знают, в каком направлении движется страна. Фигура эта — довольно закрытая. Но иногда Владислав Юрьевич делится своим знанием — например, на недавней встрече в Кремле с молодыми российскими литераторами он рассказал много чего. «Откровения Суркова» слушал и записал петербургский писатель Дмитрий ОРЕХОВ.
Сурков был мил, улыбчив и выглядел очень молодо. Говорил, заглядывая в бумаги, но довольно свободно и с легкой ироничной усмешкой. Начал с шутки: «Если писатели интересуются политикой — значит, жди беды…»
— Сейчас у людей есть некоторое ощущение поражения, — продолжил Сурков. — Мне кажется, если мы будем воспринимать наше настоящее как производное от поражения, если в нас будет присутствовать эта родовая травма, ничего хорошего не получится… Я считаю, мы не проиграли в холодной войне, как говорят на Западе. Почему же версия Запада прижилась? Потому что были реальные социальные потрясения и реальная потеря территорий. Но я настаиваю, что поражения не было! Нас никто не победил! Я уверен, что европейская сущность нашей культуры привела нас (быть может, окольным, кривым путем) — туда, куда идет вся европейская цивилизация… Итак, произошла трансформация. Да, драматическая, да сопряженная с трудностями… Но это шаг вперед.
— Я считаю, что на первом этапе перестройки, когда ломали старую систему, все было правильно. А потом пошли в ход уже устаревшие либеральные догматы. Мы почему-то решили, что единственный путь к процветанию — устранение государства из экономики. Это глубочайшее заблуждение, не подтвержденное развитием ни одной страны в мире… В США огромные компании часто создавались отдельными законами, даже советы директоров назначались решением конгресса. Когда им это было надо — они делали. А потом стали всем говорить, что этого не надо делать никому и никогда… В России была проведена приватизация. Как бы она не проходила — я считаю, что случилось — то случилось…
— Ситуация, когда в «Газпроме» не было контрольного пакета акций, необъяснима. Это была ненормальная ситуация, с которой мы не могли смириться… Не слишком большой секрет, что все, что находилось в частных руках и находится до сих пор, в какой-то момент — когда капитализация данных компаний стала довольно высокой — было готово к продаже иностранным покупателям. Это касалось всех крупнейших сырьевых компаний. Собственность, полученная в результате залоговых аукционов и за несколько лет достигшая предельной цены, — вся находилась в стадии предпродажи… А ведь стоит другим странам перехватить активы, и наша экономика попадает в зависимость от других стран. Есть опасность десуверенизации!.. Если бы не определенный сигнал от государства, обозначившего свою политику, я абсолютно уверен, все крупнейшие сырьевые компании уже находились бы в иностранной собственности! Кто-то говорит о процветающем Сингапуре, куда пришли транснациональные корпорации. Все это, извините, брехня и от лукавого! Вот в Нигерии всю нефть добывают ТНК, а как живут нигерийцы, знают все. В Боливии иностранные компании владели газом и оловом, и уровень бедности там — один из самых высоких в мире.
— Мы должны превратить экономику из сырьевой — в несырьевую… Мы сейчас — папуасы, нефть из лужи качаем. Я сам из бизнес-среды и говорю: у нас в бизнесе почти не представлены самые важные направления. Это создание новых продуктов, новых товаров, новых идей. Даже ТВ-передачи, которые кажутся нам вполне российскими — на 90 процентов лицензионный продукт. Такая ситуация почти во всех сферах… Мне кажется, перед страной стоит задача, сопоставимая с той, которая стояла перед большевиками после революции и гражданской войны — создать новую экономику. Но прорыва пока не видно… А в современном мире господствует тот, кто изобретает. Так и в политике: пресловутые оранжевые технологии — это продукт политического мышления западных менеджеров. А мы на это смотрим, как папуасы: «Чудо какое!» Чудо, конечно, но это — те-хно-ло-ги-и!
Уповать на сырьевой сектор — дело безнадежное. Рано или поздно сырье закончится. Что-то делать нужно уже сейчас… Должна быть культура, зовущая к отдаленному изобретательству… А пока мы решаем то, что решаем. Консолидируем стратегические активы и пытаемся заставить их работать на общество в целом.
— Пришел Путин. Он сказал: больше ни копейки брать у Запада не будем. И нам это удалось. Мы работаем и гордимся тем, что реальные доходы населения растут. Да, инфраструктура и бытовые условия наших сограждан пока еще находятся в убогом состоянии. Нам все это хорошо известно. И это очень печально. Есть попытки что-то сделать, но есть и предел наших возможностей… Скажу о скандалах, связанных с неуплатой налогов крупным бизнесом. Западной общественностью и некоторыми нашими газетами это подавалось, как травля бизнеса. Но налоги-то надо платить! Причем здесь травля бизнеса? У бизнеса что — кастовая неприкасаемость? Наверное, в 90-х так и должно было быть… Но сейчас надо немножко и с обществом делиться.
— Демократическая система в России находится в неустойчивом состоянии. Есть две опасности: крупный капитал, который легко присваивает рычаги давления, и бюрократия. Власть денег, безусловно, опасна. Она ведет к тому, что большая часть населения вытесняется из политической борьбы. Идет серьезная манипуляция: телевидением и СМИ. Они действуют крайне эффективно. Если эти ресурсы попадают в руки немногих — это нездорово. Это мы пережили в 90-е… Тогда власть была перехвачена крупными финансовыми группировками. Я считаю, ни к чему хорошему это не могло привести — в те годы были проигнорированы проблемы большинства граждан. Сейчас произошло оттеснение олигархии от власти, кто бы что не говорил. Другое дело, что усилилась бюрократия. Коррупция 90-х не преодолена и даже развивается. Сегодня у нас колоссальная контрабанда. На вещевых рынках почти все — контрабанда. Плазменных телевизоров у нас быть не должно, но они есть почти в любом магазине. 30 процентов въезжающих в страну фур не приходят в пункт назначения… Вопрос не в том, кто виноват. Конечно, власть виновата. Но ведь что такое власть? Это огромная цепочка, десятки тысяч людей, которые вовлечены в этот оборот. При смене власти это может иметь сокрушительный эффект. Когда все продается, это делает нас уязвимыми. Какие тут национальные интересы! Каждый тащит, куда может!
В это мгновение я не сдержался и перебил речь Суркова. В памяти у меня все еще звучали слова о политиках, которые полагают, что России не нужен суверенитет, и о чиновниках, которые разворовали наследство предков. Поэтому я сказал:
— Вы говорили о нечестном бизнесе, о воровстве… Когда этих людей будут судить?
Сурков повернул ко мне улыбчивое лицо.
— Надеюсь, что никогда… Не стоит запускать маховик мести.
— Но ведь они украли!
— Время было такое…
— У нас в стране люди каждый день видят по телевизору сытые лица воров. И все знают, что это воры. Вы понимаете, что это насаждение идеологии воровства?
Сурков чуть нахмурился, но закивал.
— Да, я с вами согласен. Но поймите: я тоже не хочу, чтобы стало хуже. Во власти — не чудища. Если мы начнем сажать, придется посадить всех. Тогда и меня надо посадить, я когда-то бизнесом занимался. От теории посадок недалеко до теории убийств. Тогда нас всех надо посадить. Чем меньше будет мести, тем лучше.
— Возникает ощущение, что у нас сажают чиновников исключительно к выборам!- сказал писатель с Сахалина Александр Морев.
— Ну, знаете, — покачал головой Сурков. — К каким выборам? Какие сейчас выборы? Вот арестовали руководителя Всероссийского фонда обязательного медицинского страхования. Серьезная государственная структура. А до выборов еще очень далеко… Вы думаете, что все, что мы делаем, связано с выборами? Это неправда… Есть еще группа людей — они пишут и говорят в таком режиме: когда сажают кого-то, это якобы результат аппаратной борьбы, а не реального возмездия. Я все это знаю. Я даже не возражаю, чтобы вы так думали. Но поверьте, это не всегда так… Да, многое мы делаем специально к выборам — и это везде так. К сожалению, это одна из проблем демократии.
— Нельзя во всем искать подтексты, — рассуждал далее Сурков. — Вот говорят: мы знаем, зачем вам «Газпром» — для личного обогащения! Это говорят люди, которые иного помыслить не могут! У них другое в голове не умещается! Они не понимают, что есть люди, которые вовсе не святые, но реально хотят, чтобы о них осталась добрая память, хотят, что бы было хорошо. Я правда хотел бы. Из простого человеческого тщеславия, чтобы о нас потом говорили: эти ребята были профессионалы… Мы хотели бы, чтоб хоть какая-то часть общества о нас отзывались хорошо.
Тут выступила Анна Андронова, прозаик из Нижнего Новгорода:
— Вот я — врач. Получаю три тысячи. Выхожу из дома, вижу объявление: набираем водителей мусоровоза. Зарплата — 15 тысяч. Так что, на мусоровоз пойти?
— Я бы пошел — на вашем месте, — ответил Сурков. — Вы знаете, мобильность — это первое условие гибкого свободного демократического общества. Если мы не хотим менять место жительства, место работы ради чего-то лучшего — наше общество обречено. У нас до сих пор есть города вокруг уже несуществующих предприятий. Градообразующего завода уже нет, а люди там живут, и я не знаю, на что. Они никуда не хотят уезжать в поисках лучшей доли. Они ничего не хотят менять в своей жизни. Многие говорят: «Я шахтер, шахтером помру»… Хорошая позиция, видимо, достойная глубочайшего уважения. Но, мне кажется, такая позиция опасна. Вот у нас есть нелегальная иммиграция. К нам едут всякие люди разных национальностей. А наше население, русское — оно почти не движется!
Дальше писатели осыпали Суркова вопросами:
— Вы знаете, какая зарплата у моей жены?
— К сожалению, я не знаком с вашей женой, — ответил Сурков.
— Вы знаете, что у меня «Жигули» разваливаются на ходу? Я аккуратно плачу квартплату, а у меня нет горячей воды?
Сурков ответил так:
— Вы приватизировали квартиру. Была она тогда отремонтирована или не была — вы должны были смотреть за этим сами. Вы должны были видеть, что вы, собственно, берете в собственность. Если вы не приватизировали — у вас могут быть претензии к государству… Но сказали «а», говорите «б»! В этом-то и проблема! Если вы — частный собственник, то должны рассчитывать сами на себя. А то можно дойти до того, что у государства начнешь просить денег на бензин для собственной машины.
Тут я опять обратился к Суркову:
— Мы понимаем, что вы не можете ответить на все наши вопросы. Вы недавно во власти, и многое делалось без вас… Вы говорили о реваншизме, о мести, о том, что не надо сажать воров. Поймите, мне лично месть не нужна. Чубайс живет в этой стране и…
— В нашей стране, — уточнил Сурков.
— В нашей стране, — согласился я. — Живет и пускай живет. Но скажу о самом больном… Вот многие считают, что государство заслуживает уважения тогда, когда оно уважает своих детей. Когда мы заберем с улиц бездомных детей?
— Мы заберем их. Заберем, — ответил Сурков. — И еще многие вещи сделаем. И кое-что уже сделано. Понимаете, государство не всегда виновато. Во многом виноваты сами люди. Но это не относится к детям. Дети — я согласен. Это вина государства. И я тоже виноват.
— Какому из литературных жанров можно уподобить политику России? — спросил Суркова писатель Захар Прилепин. — Что это: детектив, триллер, мелодрама?
— Я бы хотел надеяться, что это эпос, — ответил Сурков. — Но не уверен, что он присутствует сейчас. Быть может, пока что-то вроде очерка… К нам, в том числе за рубежом, стали привыкать в новом качестве. Пока еще не привыкли. О нас забыли, нас воспринимали, как какое-то болото… И вдруг оттуда кваканье раздаётся! Это раздражает. К этому не привыкли. Мы же когда из Союза вышли, сразу представились им голодными и оборванными — толпа, которая мечтает о сосисках и баночном пиве… Поэтому если России нужна национальная идея, она может быть только одна: самоуважение.
Оказывается, Путин, придя к власти, не только отказался от политики Ельцина, но также изменил цвета президентского флага. И это было очень символичное изменение.
Текст будет опубликован позднее.
С автором этого текста Дмитрием Ореховым я познакомился еще на заре своей работы в «Комсомолке». Мы вместе делали праздничный разворот к 8 марту. Он взял интервью об отношениях между женщинами мужчинами у японки, негритянок, бразильянки, а я — у двух чеченок (одной, живущей в Чечне, другой — в Питере). Да так потом и пересекались периодически. Даже работали вместе в газете «Ваш тайный советник». Между прочим, Дмитрий — востоковед, потомок путешественника Миклухо-Маклая. А еще он — довольно известный православный писатель. Дмитрий Орехов сыграл неоценимую роль в судьбе моего романа «Воскрешение Лазаря». Он был первым его читателем и редактором. Терпеливым. Прочел несколько раз, сделал много ценных замечаний, которые я учел, кое-что по его совету дописал. И поэтому выразил ему благодарность в начале книги (наряду с Андреем Константиновым и много для меня сделавшим историком казачества Владимиром Новиковым). Предлагаемый вашему вниманию текст Дмитрия Орехова чрезвычайно важен, так как рассказывает о том, с чем столкнулась команда Путина, перехватив власть у Ельцина. Показывает, на каком краю пропасти в тот момент стояла страна. Ну и еще показывает психологию людей из этой команды. Вообще записи выступлений известных людей для их последующих публикаций — чрезвычайно благодарный жанр. Будь то творческие вечера артистов, писателей, какие-то выступления политиков в узком кругу. Это не интервью с журналистами. Во время таких встреч выступающий хочет понравиться публике, и часто бывает очень откровенен. Если среди публики оказывается журналист, ему нужно всего лишь включить диктофон. Мы часто в «МК» в Питере» публиковали тексты по итогам таких встреч. Но Дмитрий Орехов не ограничился одной лишь записью. Он еще и активно расспрашивал «серого кардинала» Кремля.
Заместителя главы администрации президента Владислава Суркова называют кремлевским кукловодом и «серым кардиналом» российской политики. Ему приписывают авторство многих событий, из которых складывается политическая действительность новейшей России. Очевидно Сурков — один из немногих посвященных, которые точно знают, в каком направлении движется страна. Фигура эта — довольно закрытая. Но иногда Владислав Юрьевич делится своим знанием — например, на недавней встрече в Кремле с молодыми российскими литераторами он рассказал много чего. «Откровения Суркова» слушал и записал петербургский писатель Дмитрий ОРЕХОВ.
Сурков был мил, улыбчив и выглядел очень молодо. Говорил, заглядывая в бумаги, но довольно свободно и с легкой ироничной усмешкой. Начал с шутки: «Если писатели интересуются политикой — значит, жди беды…»
— Сейчас у людей есть некоторое ощущение поражения, — продолжил Сурков. — Мне кажется, если мы будем воспринимать наше настоящее как производное от поражения, если в нас будет присутствовать эта родовая травма, ничего хорошего не получится… Я считаю, мы не проиграли в холодной войне, как говорят на Западе. Почему же версия Запада прижилась? Потому что были реальные социальные потрясения и реальная потеря территорий. Но я настаиваю, что поражения не было! Нас никто не победил! Я уверен, что европейская сущность нашей культуры привела нас (быть может, окольным, кривым путем) — туда, куда идет вся европейская цивилизация… Итак, произошла трансформация. Да, драматическая, да сопряженная с трудностями… Но это шаг вперед.
— Я считаю, что на первом этапе перестройки, когда ломали старую систему, все было правильно. А потом пошли в ход уже устаревшие либеральные догматы. Мы почему-то решили, что единственный путь к процветанию — устранение государства из экономики. Это глубочайшее заблуждение, не подтвержденное развитием ни одной страны в мире… В США огромные компании часто создавались отдельными законами, даже советы директоров назначались решением конгресса. Когда им это было надо — они делали. А потом стали всем говорить, что этого не надо делать никому и никогда… В России была проведена приватизация. Как бы она не проходила — я считаю, что случилось — то случилось…
— Ситуация, когда в «Газпроме» не было контрольного пакета акций, необъяснима. Это была ненормальная ситуация, с которой мы не могли смириться… Не слишком большой секрет, что все, что находилось в частных руках и находится до сих пор, в какой-то момент — когда капитализация данных компаний стала довольно высокой — было готово к продаже иностранным покупателям. Это касалось всех крупнейших сырьевых компаний. Собственность, полученная в результате залоговых аукционов и за несколько лет достигшая предельной цены, — вся находилась в стадии предпродажи… А ведь стоит другим странам перехватить активы, и наша экономика попадает в зависимость от других стран. Есть опасность десуверенизации!.. Если бы не определенный сигнал от государства, обозначившего свою политику, я абсолютно уверен, все крупнейшие сырьевые компании уже находились бы в иностранной собственности! Кто-то говорит о процветающем Сингапуре, куда пришли транснациональные корпорации. Все это, извините, брехня и от лукавого! Вот в Нигерии всю нефть добывают ТНК, а как живут нигерийцы, знают все. В Боливии иностранные компании владели газом и оловом, и уровень бедности там — один из самых высоких в мире.
— Мы должны превратить экономику из сырьевой — в несырьевую… Мы сейчас — папуасы, нефть из лужи качаем. Я сам из бизнес-среды и говорю: у нас в бизнесе почти не представлены самые важные направления. Это создание новых продуктов, новых товаров, новых идей. Даже ТВ-передачи, которые кажутся нам вполне российскими — на 90 процентов лицензионный продукт. Такая ситуация почти во всех сферах… Мне кажется, перед страной стоит задача, сопоставимая с той, которая стояла перед большевиками после революции и гражданской войны — создать новую экономику. Но прорыва пока не видно… А в современном мире господствует тот, кто изобретает. Так и в политике: пресловутые оранжевые технологии — это продукт политического мышления западных менеджеров. А мы на это смотрим, как папуасы: «Чудо какое!» Чудо, конечно, но это — те-хно-ло-ги-и!
Уповать на сырьевой сектор — дело безнадежное. Рано или поздно сырье закончится. Что-то делать нужно уже сейчас… Должна быть культура, зовущая к отдаленному изобретательству… А пока мы решаем то, что решаем. Консолидируем стратегические активы и пытаемся заставить их работать на общество в целом.
— Пришел Путин. Он сказал: больше ни копейки брать у Запада не будем. И нам это удалось. Мы работаем и гордимся тем, что реальные доходы населения растут. Да, инфраструктура и бытовые условия наших сограждан пока еще находятся в убогом состоянии. Нам все это хорошо известно. И это очень печально. Есть попытки что-то сделать, но есть и предел наших возможностей… Скажу о скандалах, связанных с неуплатой налогов крупным бизнесом. Западной общественностью и некоторыми нашими газетами это подавалось, как травля бизнеса. Но налоги-то надо платить! Причем здесь травля бизнеса? У бизнеса что — кастовая неприкасаемость? Наверное, в 90-х так и должно было быть… Но сейчас надо немножко и с обществом делиться.
— Демократическая система в России находится в неустойчивом состоянии. Есть две опасности: крупный капитал, который легко присваивает рычаги давления, и бюрократия. Власть денег, безусловно, опасна. Она ведет к тому, что большая часть населения вытесняется из политической борьбы. Идет серьезная манипуляция: телевидением и СМИ. Они действуют крайне эффективно. Если эти ресурсы попадают в руки немногих — это нездорово. Это мы пережили в 90-е… Тогда власть была перехвачена крупными финансовыми группировками. Я считаю, ни к чему хорошему это не могло привести — в те годы были проигнорированы проблемы большинства граждан. Сейчас произошло оттеснение олигархии от власти, кто бы что не говорил. Другое дело, что усилилась бюрократия. Коррупция 90-х не преодолена и даже развивается. Сегодня у нас колоссальная контрабанда. На вещевых рынках почти все — контрабанда. Плазменных телевизоров у нас быть не должно, но они есть почти в любом магазине. 30 процентов въезжающих в страну фур не приходят в пункт назначения… Вопрос не в том, кто виноват. Конечно, власть виновата. Но ведь что такое власть? Это огромная цепочка, десятки тысяч людей, которые вовлечены в этот оборот. При смене власти это может иметь сокрушительный эффект. Когда все продается, это делает нас уязвимыми. Какие тут национальные интересы! Каждый тащит, куда может!
В это мгновение я не сдержался и перебил речь Суркова. В памяти у меня все еще звучали слова о политиках, которые полагают, что России не нужен суверенитет, и о чиновниках, которые разворовали наследство предков. Поэтому я сказал:
— Вы говорили о нечестном бизнесе, о воровстве… Когда этих людей будут судить?
Сурков повернул ко мне улыбчивое лицо.
— Надеюсь, что никогда… Не стоит запускать маховик мести.
— Но ведь они украли!
— Время было такое…
— У нас в стране люди каждый день видят по телевизору сытые лица воров. И все знают, что это воры. Вы понимаете, что это насаждение идеологии воровства?
Сурков чуть нахмурился, но закивал.
— Да, я с вами согласен. Но поймите: я тоже не хочу, чтобы стало хуже. Во власти — не чудища. Если мы начнем сажать, придется посадить всех. Тогда и меня надо посадить, я когда-то бизнесом занимался. От теории посадок недалеко до теории убийств. Тогда нас всех надо посадить. Чем меньше будет мести, тем лучше.
— Возникает ощущение, что у нас сажают чиновников исключительно к выборам!- сказал писатель с Сахалина Александр Морев.
— Ну, знаете, — покачал головой Сурков. — К каким выборам? Какие сейчас выборы? Вот арестовали руководителя Всероссийского фонда обязательного медицинского страхования. Серьезная государственная структура. А до выборов еще очень далеко… Вы думаете, что все, что мы делаем, связано с выборами? Это неправда… Есть еще группа людей — они пишут и говорят в таком режиме: когда сажают кого-то, это якобы результат аппаратной борьбы, а не реального возмездия. Я все это знаю. Я даже не возражаю, чтобы вы так думали. Но поверьте, это не всегда так… Да, многое мы делаем специально к выборам — и это везде так. К сожалению, это одна из проблем демократии.
— Нельзя во всем искать подтексты, — рассуждал далее Сурков. — Вот говорят: мы знаем, зачем вам «Газпром» — для личного обогащения! Это говорят люди, которые иного помыслить не могут! У них другое в голове не умещается! Они не понимают, что есть люди, которые вовсе не святые, но реально хотят, чтобы о них осталась добрая память, хотят, что бы было хорошо. Я правда хотел бы. Из простого человеческого тщеславия, чтобы о нас потом говорили: эти ребята были профессионалы… Мы хотели бы, чтоб хоть какая-то часть общества о нас отзывались хорошо.
Тут выступила Анна Андронова, прозаик из Нижнего Новгорода:
— Вот я — врач. Получаю три тысячи. Выхожу из дома, вижу объявление: набираем водителей мусоровоза. Зарплата — 15 тысяч. Так что, на мусоровоз пойти?
— Я бы пошел — на вашем месте, — ответил Сурков. — Вы знаете, мобильность — это первое условие гибкого свободного демократического общества. Если мы не хотим менять место жительства, место работы ради чего-то лучшего — наше общество обречено. У нас до сих пор есть города вокруг уже несуществующих предприятий. Градообразующего завода уже нет, а люди там живут, и я не знаю, на что. Они никуда не хотят уезжать в поисках лучшей доли. Они ничего не хотят менять в своей жизни. Многие говорят: «Я шахтер, шахтером помру»… Хорошая позиция, видимо, достойная глубочайшего уважения. Но, мне кажется, такая позиция опасна. Вот у нас есть нелегальная иммиграция. К нам едут всякие люди разных национальностей. А наше население, русское — оно почти не движется!
Дальше писатели осыпали Суркова вопросами:
— Вы знаете, какая зарплата у моей жены?
— К сожалению, я не знаком с вашей женой, — ответил Сурков.
— Вы знаете, что у меня «Жигули» разваливаются на ходу? Я аккуратно плачу квартплату, а у меня нет горячей воды?
Сурков ответил так:
— Вы приватизировали квартиру. Была она тогда отремонтирована или не была — вы должны были смотреть за этим сами. Вы должны были видеть, что вы, собственно, берете в собственность. Если вы не приватизировали — у вас могут быть претензии к государству… Но сказали «а», говорите «б»! В этом-то и проблема! Если вы — частный собственник, то должны рассчитывать сами на себя. А то можно дойти до того, что у государства начнешь просить денег на бензин для собственной машины.
Тут я опять обратился к Суркову:
— Мы понимаем, что вы не можете ответить на все наши вопросы. Вы недавно во власти, и многое делалось без вас… Вы говорили о реваншизме, о мести, о том, что не надо сажать воров. Поймите, мне лично месть не нужна. Чубайс живет в этой стране и…
— В нашей стране, — уточнил Сурков.
— В нашей стране, — согласился я. — Живет и пускай живет. Но скажу о самом больном… Вот многие считают, что государство заслуживает уважения тогда, когда оно уважает своих детей. Когда мы заберем с улиц бездомных детей?
— Мы заберем их. Заберем, — ответил Сурков. — И еще многие вещи сделаем. И кое-что уже сделано. Понимаете, государство не всегда виновато. Во многом виноваты сами люди. Но это не относится к детям. Дети — я согласен. Это вина государства. И я тоже виноват.
— Какому из литературных жанров можно уподобить политику России? — спросил Суркова писатель Захар Прилепин. — Что это: детектив, триллер, мелодрама?
— Я бы хотел надеяться, что это эпос, — ответил Сурков. — Но не уверен, что он присутствует сейчас. Быть может, пока что-то вроде очерка… К нам, в том числе за рубежом, стали привыкать в новом качестве. Пока еще не привыкли. О нас забыли, нас воспринимали, как какое-то болото… И вдруг оттуда кваканье раздаётся! Это раздражает. К этому не привыкли. Мы же когда из Союза вышли, сразу представились им голодными и оборванными — толпа, которая мечтает о сосисках и баночном пиве… Поэтому если России нужна национальная идея, она может быть только одна: самоуважение.
Оказывается, Путин, придя к власти, не только отказался от политики Ельцина, но также изменил цвета президентского флага. И это было очень символичное изменение.
Текст будет опубликован позднее.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
«Курсы выживания» в Сертолово как зеркало военной реформы министра Сердюкова